1801-1805 Негласный комитетКнязь Адам Ежи Чарторыский - один из крупнейших политических деятелей ХIХ века. Он прожил долгую жизнь - родившись за два года до первого раздела Речи Посполитой, он не дожил менее двух лет до начала восстания 1863 года, с которым связывал большие надежды на осуществление своих честолюбивых замыслов. Его жизнь как политика тоже была продолжительной - почти семь десятилетий. При этом он проявлял завидную энергию и способность приспосабливаться к меняющимся условиям, что и сделало возможным такое политическое долголетие. Князь Чарторыский был участником почти всех важнейших событий польской и общеевропейской истории
Министерство иностранных дел
1807-1812
1812-1815
1815-1823
ХIХ века - Четырехлетнего сейма (на первых этапах его работы), войны 1792 года, антинаполеоновских войн, Венского конгресса. Уже немолодым человеком (ему к тому времени исполнилось шестьдесят) возглавил Ноябрьское восстание, а затем еще в течение 30 лет был лидером правого крыла польской эмиграции.
Негласный комитет
Известия о заговоре и убийстве Павла I застали Адама Чарторыского в Италии, а точнее в Неаполе. Он находился там в звании русского министра при сардинском дворе. Павел I не одобрял дружбы сына с Чарторыским, поэтому предпочел заменить последнему ссылку в Петербурге на ссылку в Италию. Должность не была ответственной, т.к. Сардинии в то время не было, а ее король пребывал в Риме. Поэтому все свободное время, которого у него было предостаточно, Чарторыский проводил ха изучением итальянского языка, осмотром древних памятников и произведений искусства. Кроме того, он встречался с немногими находившимися в то время в Италии польскими знакомыми, в том числе с Ф. Жевуским, давним другом семьи Чарторыских. С легионерами он в то время не сталкивался, а в своих дипломатических донесениях французов не щадил. В целом же жил в Италии на широкую ногу, но вдали от дел.
Эта тихая жизнь была прервана письмом Александра от 17 марта 1801 г., в котором тот приглашал Чарторыского прибыть в Петербург. 12 июня 1801 г. последовало повторное приглашение.
Князь Адам двинулся в путь и уже в конце июня был в Петербурге, заехав по пути лишь в Пулавы, чтобы повидаться с родителями. Вот как он писал о своих чувствах, которые он испытывал, направляясь в Россию: "Чем ближе подъезжал я к Петербургу, тем труднее становилось мне сдерживать противоречивые чувства - счастья и нетерпимого желания поскорее увидеть людей, к которым я был привязан, и неизвестности относительно перемен, которые должны были произвести в этих людях время и новое положение".
Вернувшись в Россию, Чарторыский принял участие в работе Негласного комитета. Этот полуофициальный орган возник на основе "кружка великого князя", сложившегося еще в 1797 г. и носившего, по словам князя Адама, "несколько конспиративный характер союза". Когда произошло убийство Павла I и на престол взошел Александр, в Петербурге из бывших членов этого кружка был только Строганов - Новосильцев находился в Лондоне, а Чарторыский, как уже сказано выше, - в Италии, пребывая в скрытой ссылке. Строганов и стал инициатором создания Негласного комитета, добившись согласия на это Александра. Начать занятия было решено, не дожидаясь Чарторыского, с приездом Новосильцева, но регулярными они стали лишь после прибытия князя ("… возвращение Чарторыского дало новый толчок доселе бесплодным демаршам "молодых друзей"").
Остаться в России и принять участие в управлении князь согласился лишь после того, как получил от императора заверения о неизменности его намерений относительно Польши, хотя сомнения Чарторыского не были развеяны: "Наконец я увиделся с Александром, и первое впечатление, оставшееся у меня от этой встречи, достаточно подтвердило мои тревожные предчувствия …, у него появился оттенок какой-то сдержанности и принужденности, и сердце мое сжалось … Он еще не совсем отрешился от прежних грез, к которым постоянно обращались его взоры, но его захватила железная рука действительности … О прежних либеральных мечтах, доведенных до крайности, не было больше речи …"
Под влиянием Чарторыского и с целью убедить его в искренности его намерений, Александр предпринял ряд либеральным мер в отношении Польши и поляков.
"Император отчасти по своему благородному побуждению, отчасти, чтобы доказать мне, что его понятия о справедливости не изменились и что он остался при прежних намерениях относительно Польши, - принялся благодетельствовать отдельным лицам польского происхождения и рассыпать доказательства своего доброго расположения перед населением управляемых им польских провинций. … В течение двух первых лет царствования Александра я имел счастье оказать услуги многим из моих соотечественников, сосланным в Сибирь Екатериной или Павлом и забытым в изгнании. Александр вернул им свободу и возвратил семьям". Дела о них были прекращены, с их имений был снят секвестр либо они получили вознаграждение за потерянное имущество. Изгнанникам, в том числе служившим во Франции, было разрешено вернуться. Благодаря стараниям князя Адама, действовавшего через царя, "аббат Коллонтай, считавшийся самым страшным революционером среди поляков, получил свободу и жил до смерти в польских провинциях, управляемых Александром". Вместе с Коллонтаем освобождены были и другие находящиеся в Австрии патриоты.
"Графу Огиньскому и многим другим было предложено вернуться. Кроме почета и уважения, им были возвращены и их значительные состояния. Миновало время преследований, политических процессов и розысков, секвестров, конфискаций, недоверия и подозрительности. Настала, хотя и краткая, пора отдыха, доверия и успокоения".
Кроме этих мер амнистии были попытки улучшить общее положение в польских провинциях. Особенно это касалось администрации и судопроизводства. На высшие посты стали назначаться местные уроженцы, чего тщательно избегали его предшественники из недоверия к полякам и из нежелания лишать русских чиновников доходных мест".
"Судебные дела стали заканчиваться скорее и велись с соблюдением большей справедливости как на местах, так и в Петербурге, в III департаменте Сената, где сосредоточено было высшее управление польскими провинциями и который служил для них последней судебной инстанцией. Несколько мест в этом департаменте император предоставил полякам". Однако, как добавляет Чарторыский, "все эти прекрасные и добрые меры … не могли заменить утраченной национальной самостоятельности и далеко не соответствовали тому, о чем мы беседовали с Александром в годы юности".
Действительно, проводя вышеперечисленные мероприятия, император всячески подчеркивал, что не видит возможности осуществить свои давние планы относительно Польши, и поэтому он вынужден их тщательно скрывать, дожидаясь более благоприятного момента, чтобы заняться судьбой этой страны, а пока настаивал, чтобы князь принял участие в подготовке реформ в России. Чарторыскому трудно было не согласиться с этим, он и сам осознавал неосуществимость своих надежд в настоящее время, тем не менее не переставал надеяться, поэтому дал себя уговорить и движимый кроме того, дружескими чувствами к императору и своими либеральными убеждениями, остался в Петербурге.
В первые годы правления Александра князь Адам был самым близким к нему человеком, "самым интимным поверенным" и его "правой рукой" и, как следствие этого, "самым влиятельным человеком в России" вообще. Сам он так характеризует свое положение:
"Как ни малозначительна было моя роль в текущих делах, я все же более, чем кто-либо другой, пользовался доверием Александра. Со мной он чувствовал себя свободнее, доверял мне больше чем другим; я мог лучше понять его мысли, и мне было легче сказать ему правду о людях, делах и о нем самом".
Однако, участвуя в заседаниях Негласного комитета, Чарторыский не проявлял особой активности, не стремился использовать сове положение, а, напротив, всячески подчеркивал свою роль стороннего наблюдателя, демонстративно отказываясь от всех личных выгод: "Девизом нашего союза было - стоять выше всех личных интересов и не принимать ни отличий, ни наград … Я оказался единственным истинным носителем этого девиза. Правда, он и подходил больше всего к моему исключительному положению". Это на самом деле было так - Чарторыский не получил в России ни одного чина, кроме того, которым наградил его Павел, и это делало его еще более независимым, но одновременно сильно стесняло самого царя.
Некоторая отстраненность князя отразилась и на его роли в Негласном комитете, и на его оценке этого органа, она позволила ему быть более или менее объективным:
"В нашем Комитете самым пылким был Строганов, самым рассудительным - Новосильцев, наиболее осторожным и искренне желавшим принять участие в делах - Кочубей; я же был самым бескорыстным и всегда старался успокоить слишком сильное нетерпение других.
А вот какую оценку дает Чарторыский деятельности Комитета в целом: "хотя эти собрания долгое время представляли собой простое препровождение времени в беседах, не имеющих практических результатов, все же, надо сказать правду, что не было ни одного внутреннего улучшение, ни одной полезной реформы, намеченной или проведенной в России в царствование Александра, которые не зародились бы на этих именно тайных совещаниях."
В Комитете Чарторыский действовал всегда за одно с Новосильцевым и Строгановым, они составили внутри него еще меньший кружок, прозванный в петербургских салонах "триумвиратом"
В Негласном комитете обсуждались такие вопросы как реформа Сената, крестьянские проекты, преобразование государственного управления, просвещение, внешняя политика. Поскольку уж Чарторыский был включен в состав комитета, ему приходилось высказывать свои мысли по всем этим пунктам, но занимали они его, исходя из вышесказанного, в разной степени.
Чарторыский убеждал царя в необходимости последовательного разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную. Законодательная власть и функция надзора за администрацией должны быть переданы Сенату: "цель реформу освободить Сенат от обязанностей исполнительной власти, оставить ему лишь власть верховного суда и … преобразовать его в нечто подобное верхней палате".
Чарторыский был решительным сторонником введения ответственности всех должностных лиц, точного определения их компетенции и, кроме того сокращения бюрократического аппарата при одновременном повышении должностного обеспечения оставшихся.
Однако, как замечает А.В. Предтеченский, в "документах Строгонова нет указаний на подобные замыслы "молодых друзей". "Если даже Чарторыский и не только он думал так, то это оставалось перспективой неопределенного будущего. Пока же "молодые друзья" выступали против создания сильного сената. По мнению Новосильцева, Сенат, состоящий из лиц, назначаемых государем, не может пользоваться общественным доверием - следовательно, ему нельзя предоставить законодательную власть, выборность же Сената мероприятие преждевременное.
Чарторыский принял участие в составлении проектов реформы Сената. Он даже представил свой план, который до нас не дошел, но был использован Строгановым. Однако, если сравнивать мнение о Сенате, представленное в мемуарах князя, с положениями вышедшего 8 сентября 1802 года указа, обнаружить что-либо общее будет трудно - идеи Чарторыского учтены не были.
Преобразование Сената в проектах князя являлось частью общей реформы управления, главной идеей которой должно было стать четкое разграничение функций как между тремя ветвями власти, так и между отдельными их элементами. Идею эту вполне выражал составленный Чарторыским план учреждения министерств.
Воспитывая своего сына, Адам Казимеж Чарторыский готовил его к карьере либо дипломата, либо государственного деятеля. Поэтому и образование юный князь Адам получил соответствующее: основание внимание уделялось тем вопросам, знание которых могло бы пригодиться в будущем, когда он станет трудиться над усовершенствованием политического устройства своей страны. Идеалом, как для Адама Казимира, так и для его сына была Англия. Поэтому при изучении политики и экономики европейских стран Англии, ее конституции и ее государственному строю уделялось основное внимание. Князь Чарторыский присутствовал на заседаниях английского парламента, он даже отказался от участия в работе Четырехлетнего сейма, послом которого был избран, посчитав это преждевременным, и остался еще на несколько месяцев в Лондоне. На родину он вернулся только в конце марта 1791 г.
Впоследствии Адам Чарторыский стремился реализовать на практике те принципы, которые привили ему учителя, так что даже дает повод обвинять себя в "некритическом поклонении перед английской системой правления" и в том, что в своих проектах в основном использовал идеи, подсказанные отцом, не предлагая собственных.
Кроме того, можно отметить, что князь Адам испытал влияние С. Пьятолли, приглашенного в Польшу его теткой княгиней Любомирской для воспитания сына, а заодно для выработки проектов реформ Речи Посполитой.
Эти обстоятельства и определили интерес Чарторыского к проблеме преобразования правительственных учреждений а России. Характеризуя состояние управления накануне министерской реформы, он показывал достаточную осведомленность в этом вопросе.
На заседании Негласного комитета 10 февраля 1802 года Адам Чарторыский прочел записку, в которой намечал общую схему реформ. Необходимость перемен, по мнению князя, рождает теперешнее неудовлетворительное состояние администрации, хаос, проистекающий из нераздельности функций Совета и Сената, и, как следствие этого, постоянной борьбы между ними, из отсутствия ответственности должностных лиц. Предлагалось преобразовать всю систему управления, основываясь на следующих принципах: во главе государства должен стоять император, при котором находится совет. Власть делится на три части: "управление", "юстиция" и "охранительная часть". Вся административная власть сосредотачивается в руках восьми министров - народного просвещения, внутренних дел, финансов, полиции, юстиции, военного, морского и иностранных дел. При каждом из них существует коллегия из директоров департаментов. Судебная власть изымается из веления министров и делится на три отдела: уголовный, гражданский и полицейский. Охранительные функции передаются Сенату, который делится на правительствующий и судебный. Первому поручается контроль за деятельностью чиновников. Второй рассматривает дела, касающиеся нарушения законов судебными учреждениями, т.е. выполняет функции кассационного суда.
Этот план понравился всем своей ясностью и был одобрен Александром. Решено было придерживаться его при последующих преобразованиях. (Как пишет М.М. Сафонов, протоколов, содержащих более детальное обсуждение записки, нет. Дискуссия над практической стороной организации министерств содержится в протоколе от 10 марта - это свидетельствует о том, что общие принципы административной реформы были уже согласованы на предыдущем, оставшемся незапротоколированным заседании.)
8 сентября 1802 года проект учреждения министерств был подписан. Согласно ему было создано восемь министерств, коллегии охраны; министры объявлялись ответственными перед царем и Сенатом (тогда же вышел указ о преобразовании этого органа). Таким образом, план Чарторыского в самом деле был учтен и фактически лег в основу осуществленной административной реформы.
Что касается крестьянского вопроса, то князь, одновременно с остальными членами Негласного комитета поддерживал мысль об улучшении положения крестьян, в первую очередь государственных. Кроме того, он выступал за "запрещение продажи крестьян без земли и очиншование с выкупом путем добровольных соглашений между хозяевами и крестьянами".
Надо отметить, что на заседаниях Негласного комитета Чарторыский довольно резко высказывался против крепостного права. Когда во время одного из таких заседаний - 18 ноября 1801 года - Александр высказался за разрешение государственным крестьянам и мещанам покупать землю, а выкуп дворовых предложил пока отложить, Чарторыский заявил, что находит "право помещика на крестьян столь ужасным, что не следовало ничем удерживаться при нарушении его", а все "страхи" по этому предмету назвал неосновательными. Когда 30 февраля обсуждалось заявление лифляндского дворянства о желании обсудить средства "к улучшению быта крестьян", князь Адам высказал полное согласие с мнением Новосильцева о том, что "рано или поздно надо сделать первый шаг к освобождению крестьян и инициатива должно исходить от помещиков". "Если они сами того желают, то нельзя отказывать им в этом."
Чарторыский "горячо выступал вместе со Строгановым за введение некой ограниченной парламентской системы и они даже начали разрабатывать проект конституции. В обоих случаях основывались на несколько модифицированной английской политической системе".
Князь стал "инициатором работ над проектом общей кодификации права". В 1802-1804 и 1807 годах участвовал в работе еврейских комитетов. Он выступал за "постепенную ассимиляцию евреев путем поэтапной ликвидации их обособленности в строе, языке, обычаях и законодательстве и за ликвидацию ограничений евреев в правах". Как пишет В.А. Томсинов, аристократы, владевшие обширными поместьями в Западном крае, как поляки, так и русские, получавшие с евреев солидные доходы за аренду и, естественно, всячески их поддерживающие, группировались вокруг А. Чарторыского, "они представляли собой значительную силу, имели большое влияние и на самого императора". Под воздействием это "польско-еврейской группировки" Александр принял ее сторону и согласился с таким принципом в отношении еврейских торговцев как "скол можно менее запрещения, сколь можно более свободы".
Чарторыский заседал также в Комиссии военных школ и в Комитете по таможенным тарифам. Однако наиболее активным и заинтересованным было участие князя в подготовке реформы народного просвещения и в работе учрежденной в ходе этой реформы Комиссии училищ (с 20.IХ. 1802 года).